Генрих 3 король франции. Генрих III и Мария Клевская: несчастная любовь последнего из Валуа
Днем своего рождения Генрих III всегда считал 18.09.1551 г., хотя в действительности он появился на свет спустя 40 минут после полуночи, то есть 19.09. При крещении получил имя Эдуард-Александр и титул герцога Анжуйского. Родители его, король Генрих II (1519-1559) и Екатерина Медичи (1519-1589), сочетались браком в 1533 г.; первые одиннадцать лет детей у них не было. У Генриха было четыре старших брата и сестры: Франсуа (Франциск II), «маленький дофин», родившийся в 1544 г., официально объявленный дофином (наследником престола) в 1547 г., когда его отец занял трон; Елизавета (1545 - 1568), впоследствии супруга Филиппа II Испанского; Клотильда, (1547 - 1575), в 1559 г. вышедшая замуж за Шарля III Лотарингского, и Шарль-Максимилиан (1550-1574), которому ранняя смерть брата-первенца принесла корону, сделав его Карлом IX. Пятый ребенок, Луи, умер в октябре 1550 г. 20 месяцев от роду. Младшими братьями и сестрами Генриха были Маргарита, по прозвищу Марго (1553-1615), за неделю до Варфоломеевской ночи вышедшая замуж за будущего Генриха IV, короля Франции, и Эркюль (1555 - 1585), единственный из четырех братьев, так и не ставший королем. Длинный ряд рождений в 1556 г. завершился двойней - родились сестры Жанна и Виктория, вскоре после этого умершие.
Высокая детская смертность, характерная для той эпохи, не обошла и королевскую семью; все же благодаря лучшему медицинскому обслуживанию и благоприятным условиям жизни для нее это не имело таких катастрофических последствий, как для низших слоев населения. Из шести выживших в детстве братьев и сестер пятеро умерли раньше Генриха. Лишь Маргарита пережила его и достигла 62-летнего возраста. Она и Генрих, единственные из десяти детей, оставались в живых ко дню смерти их матери - 5.01.1589 г. Все представители последнего поколения Валуа отличались слабым сложением и болезненностью; их страшным бичом был туберкулез, против которого тогдашняя медицина не знала средств. Во время конфирмации 18.03.1565 г. Александр-Эдуард получил в честь отца имя Генрих. Его младший брат Эркюль (Геркулес), чьи «физические и интеллектуальные уродства» (Холт) совершенно не соответствовали его имени, спустя год получил таким же образом имя деда, Франсуа (Франциск). С февраля 1566 г. он носил титул герцога Алансонского; Генрих в дальнейшем фигурирует как герцог Анжуйский. Сначала его как старшего из братьев правящего короля называли Monseigneur, затем Monsieur - прежде это были официальные обозначения старших из братьев правящего короля. В исторической литературе обоих братьев - Генриха и Франсуа - с 1566 г. именуют коротко «Анжу» и «Алансон». Когда Генрих стал королем, титулы Monsieur (1574), герцог Анжуйский (1576) перешли к Франсуа, прежде бывшему Алансоном. Александр-Эдуард/Генрих был жизнерадостным, дружелюбным и смышленым ребенком, в отличие от своих почти постоянно хворавших братьев и сестер хорошо развитый физически. В юности он много читал и охотно беседовал о прочитанном, учился прилежно и старательно, умел хорошо выражать свои мысли, успешно изучал итальянский язык, недурно танцевал и фехтовал и умел очаровать своим обаянием и элегантностью. Во время коронования его брата в Реймсе в феврале 1561 г. он произвел намного более выгодное впечатление, чем сам Шарль. Екатерина любила Генриха больше всех. Она называла его «мое все» [топ tout] и «мой маленький орел» , подписывала свои письма к нему «ваша нежно любящая мать» и видела в нем черты характера, напоминавшие ей ее предков, Медичи. Генрих в детстве был ее любимцем, а позднее стал ее доверенным лицом. Отношения между Карлом, королем, и Генрихом, наследником престола, были несколько натянутыми - несомненно, из-за интеллектуального превосходства младшего, к тому же предпочитаемого матерью. Некоторая враждебность, по-видимому, еще увеличилась в ходе более чем двухлетнего путешествия, которое совершил королевский двор по всей Франции. Этим путешествием и передачей Генриху 8.02.1566 г. в качестве апанажа герцогств Анжу, Бурбонэ и Майн, что дало ему финансовую независимость, окончился первый этап его жизни.
Детство и юность Генриха пришлись на время, когда французская монархия начала менять свои политические приоритеты. В мирном договоре, заключенном 3.04.1559 г. в Като-Камбрези между Францией и Испанией, прослеживается перенесение акцента с внешней политики, всю первую половину века остававшейся в центре внимания, на внутренние проблемы Франции. Этим договором завершился первый этап французско-габсбургского противостояния. Герцогство Бургундское осталось за Францией, тогда как в Италии она сохранила лишь несколько опорных пунктов. Договор, получивший название «католический мир» , предоставлял обоим правителям возможность более энергично взяться за решение религиозных проблем в своих странах. Особенно это касалось Генриха II, в период правления которого движение гугенотов, несмотря на ужесточившиеся преследования, набирало силу. Примерно с 1550 г. в ряды сторонников учения Кальвина вступало все больше и больше представителей высших слоев общества: юристы, врачи, купцы, дворяне. Такое проникновение протестантизма в верхушку социальной иерархии достигло апогея к 1558 г., когда к реформаторской церкви примкнули представители высшего дворянства: Антуан де Бурбон, король Наварры, его брат, принц Конде, а также братья Франсуа д’Андело и Гаспар де Колиньи. Венцом охвативших всю империю усилий по организации новой церкви стал первый Синодальный собор гугенотов, состоявшийся 25.05.1559 г. в Париже. С 1558/59 г. уже было очевидно, что королевской власти придется каким-то образом урегулировать отношения с этим столь хорошо организованным религиозным меньшинством: «Необходимо было терпеть сосуществование различных конфессий как данность и искать пути и средства его правильно организовать. Эта программа могла быть реализована лишь за достаточно долгий срок и требовала всестороннего обдумывания». Екатерина Медичи воспользовалась шансом, который ей предоставила смена царствования в 1560 г., чтобы взять государственные дела в свои руки и изменить политический курс. С поразительной целеустремленностью она проводила новую политику в отношении вопросов вероисповедания. В обстановке ненависти и непримиримости она снова и снова осторожно пыталась осваивать terra incognita конфессиональной терпимости - о подлинной свободе совести пока не могло быть и речи. Попытки Екатерины, на доброе столетие опережавшие свою эпоху, выдвинули эту женщину, до 1559 г. отстраненную своим мужем и его любовницей Дианой де Пуатье от какого-либо участия в политической жизни, в первые ряды государственных деятелей, когда-либо управлявших Францией. Особого внимания заслуживает тот факт, что ей удалось передать свои убеждения сыну Генриху. Важнейшей инициативой Екатерины с начала проведения ею политики национального примирения стал Эдикт о веротерпимости от 17.01.1562 г., провалившийся стараниями сторонников Гизов. Результатом этого явилась резня в Васси, которая расширила фронт борьбы и развязала первую гражданскую войну. Большое путешествие по стране, предпринятое, в частности, с целью преодоления религиозного противостояния, оказались безрезультатным в этом отношении. Раздуваемое экстремистами обеих сторон растущее напряжение привело в 1567/68 г. ко второй, а в 1569/70 г. и к третьей гражданским войнам.
В эти годы, собственно, и началась политическая карьера Генриха. Поскольку его брат-король избегал подвергать себя военной опасности, Анжу 14.11.1567 г. был назначен генерал-лейтенантом королевства и вместе с этим титулом получил командование королевскими войсками. Естественно, за спиной 16-летнего полководца стояли опытные военные деятели; однако благодаря таланту, искусству и активной деятельности Анжу обе победы над войсками гугенотов - при Ярнаке (13.03.1569) и при Монконтуре (3.10.1569) приписывались в первую очередь ему. Однако юный военный герой, всегда активно интересовавшийся и политикой, в отличие от своего царствующего брата, пошел дальше: по настоянию Екатерины Карл произвел его в генерал-интенданты короля. Вместе с этим (прежде не существовавшим) титулом он становился в некотором роде вице-королем, к которому должны были обращаться по всем вопросам, возможно, чтобы разгрузить Екатерину. Помимо всего этого Анжу оставался престолонаследником, хотя бы и условно, так как право наследования неизбежно переходило к законному сыну короля. Однако тут Генриху повезло. В браке, который Карл IX заключил 26.11.1570 г. с Елизаветой Австрийской (1554 - 1592), дочерью императора Максимилиана II, родилась лишь единственная дочь, Мария-Елизавета (1573-1578), а сын, родившийся от связи короля с Марией Туше (1549 -1639), Шарль де Валуа, впоследствии герцог Ангулемский, естественно, не мог считаться законным наследником. Так и остался Генрих, брат-соперник короля, соперником его и в вопросе о престоле. Когда после почти трехлетнего брака наследник престола так и не появился на свет, а здоровье короля быстро ухудшалось, Карлу IX пришлось официально признать 22.08.1573 г. своим преемником Генриха. Блестящая политическая карьера, казалось, открывшаяся перед Анжу, должна была увенчаться браком с Елизаветой Английской. Однако этот проект провалился, не в последнюю очередь из-за отрицательного отношения самого Генриха к этому союзу - ведь ему пришлось бы покинуть Францию. В конце концов Государственный совет решил заменить кандидатуру Анжу на Алансона, бывшего на 22 года моложе неувядающей Елизаветы. Популярности наследника престола провал планов женитьбы отнюдь не повредил, так же как и то, что очень следивший за модой и несколько эксцентричный Генрих начал носить довольно крупные серьги с подвесками - это делал и его царственный брат и многие аристократы при тогдашнем дворе. Все же мужчины, носящие серьги, сегодня, безусловно, воспринимаются намного лучше, чем в 16 столетии, когда это расценивалось как проявление женственной ориентации и склонности к гомосексуализму.
После подписания Сен-Жерменского мирного договора от 8.08.1570 г. Екатерина возобновила свою примирительную конфессиональную политику. Почти символическим выражением такой политики стал брак ее дочери Маргариты и Генриха, сына ревностной кальвинистки, королевы Наваррской, Жанны д’Альбре. Отец жениха, Антуан де Бурбон, умер в 1562 г. После внезапной смерти Жанны 9.06.1572 г. в Париже Генрих еще до свадьбы, состоявшейся 18.08.1572 г. стал Генрихом III, королем Наварры. Южная часть его владений, впрочем, уже в 1512 г. была аннексирована Испанией. В соответствии с этим титулом до 1589 г. Генрих часто именуется «Наварра». Женитьба не принесла Анри прав на французский трон, однако он, пожалуй, и так имел их из-за своих родственных связей с королевским домом, прослеживавшихся с 13 в. Пока же сохранялась еще надежда на то, что у короля появится законный наследник, кроме того, были живы оба наследника престола, Анжу и Алансон, у которых после женитьбы тоже могли родиться отпрыски мужского пола. Другая свадьба, состоявшаяся в том богатом событиями августе 1572 г., полностью выбила Анжу из равновесия. Он влюбился в «чужую» невесту, Марию Клевскую (1550-1574): 21-летний «ребенок из провинции с чистым сердцем, свежими щечками, стройным станом, здоровым телом и сердечной улыбкой». Она обладала чарующей красотой и заставила наследника престола забыть все его прежние увлечения. Он решил жениться на этой девушке, ответившей на его любовь. Екатерина пришла в ужас от желания своего сына, который отверг английскую королеву, тогда как Мария вовсе не принадлежала к высшему дворянству. Помимо того, Екатерина уже отвела ей вполне определенную роль в своих планах, связанных с политикой межконфессионального согласия. Воспитанная в кальвинистской вере девушка, с 1569 г. находившаяся под опекой короля, должна была стать женой гугенотского принца де Конде. Екатерина не позволила разрушить своего проекта. Анжу был вынужден склониться перед государственной необходимостью, и 10.08 состоялась свадьба - ровно за две недели до Варфоломеевской ночи.
Возобновленная с заключением Сен-Жерменского мира примирительная политика Екатерины сделала возможным возвращение и 1571 г. ко двору - и даже в королевский Совет - адмирала Колиньи, приговоренного в 1569 г. к смертной казни «заочно повешенного» вождя гугенотов. Он попытался провести и жизнь свои политические планы - оказать военную помощь Нидерландам, с 1566 г. сражавшимся с Испанией. С этой целью он намеревался организовать европейский протестантский союз против Филиппа II. Однако после сокрушительного поражения при Сен-Квентине (10.08.1557) ничего так не пугало Екатерину, как война с Испанией. Военные специалисты в один голос поддержали ее: Франция неминуемо проиграет эту войну. Поражение французского подкрепления, на чей поход Карл IX просто закрыл глаза, укрепил единодушное решение королевского Совета: при любых обстоятельствах избегать войны с Испанией. Однако Колиньи не отступался от своих планов и выдвинул в их защиту в порядке военно-политического шантажа им самим изобретенную, отнюдь не неизбежную альтернативу: война с Испанией либо гражданская война. Этот шаг сделал его - тут сходятся мнения всех исследователей - государственным изменником, устранения которого требовали интересы государства. Екатерина и Анжу, без ведома короля, подготовили покушение на Колиньи, которое состоялось 22.08.1572 г. В свете новых исследований эта ситуация выглядит совсем по-иному. В середине августа 1572 г. Колиньи был в полной политической изоляции и не представлял никакой реальной военной силы. Возможно даже что, в то время как он думал управлять королем, в действительности использовали его самого: тем, что тот уговаривал его отправить в Нидерланды, то есть на верную гибель, протестантские войска. Одно это делало Колиньи хотя и слабой, но политически важной фигурой на политической арене: «Французская монархия сделала Колиньи слишком важной персоной, чтобы думать о том, чтоб от него избавиться». Этот тезис ломает столетиями возводимую стройную концепцию о времени и способе совместной подготовки убийства адмирала Екатериной и Анжу. Обоим эта смерть не была нужна, и они даже не знали о покушении. В одной работе, аргументированной исключительно источниками той эпохи, на свет выводятся истинные виновники преступления: «Душой заговора был не кто иной, как Филипп II»; сугубое подозрение высказывается в отношении герцога Альбы, что он «на расстоянии руководил покушением на адмирала при активном соучастии горсточки ультра-католиков, сторонников Гизов». Буржон также дает совершенно новую интерпретацию предыстории Варфоломеевской ночи - событиям двух дней, прошедших после покушения на Колиньи. Из-за плохого состояния источников легче сказать, чего не было, чем обосновать какие-то позитивные высказывания. Но то, что ни Екатерина, ни Анжу никак не повлияли на кем-то спланированную кровавую акцию, состоявшуюся ранним утром 24.08.1572 г., представляется вполне вероятным. Варфоломеевская ночь отнюдь не была демонстрацией королевской силы; напротив, она стала результатом полного - хотя и временного - коллапса власти короля. Видимо, в какой-то момент ночью Карл IX уступил ультиматуму, предъявленному испанско-гизской партией, и дал согласие на убийство гугенотских вождей - и только о них шла речь.
Убийство приверженцами Гизов гугенотского генерального штаба было одно, а бойня, унесшая жизни сотен протестантов, - совсем другое. Эта кровавая акция взбудоражила Париж, получивший удобную возможность выразить свой протест против религиозной, экономической и внешней политики, проводимой с 1570-1571 г. Варфоломеевская ночь стала бунтом против королевской власти. В событиях последующих дней королевской семье не пришлось принять участия: словно бы и не существовало короля и муниципалитета, власть в городе на три дня взяли в свои руки набранные одним из бывших бургомистров и другом Гизов Марселем вспомогательные войска. Из их числа формировались отряды убийц и бандитов, которые с целью обогащения беззастенчиво грабили и убивали преимущественно - но никоим образом не исключительно - гугенотское население, пытаясь таким образом под прикрытием религиозной борьбы восстановить по своему усмотрению социальную справедливость. Такая точка зрения противоречит выдвигаемому еще современниками событий, а в последнее время активно возрождаемому тезису, что городская милиция в полном составе активно участвовала в погромах. Чтобы прояснить, как обстояло дело в действительности, нужны еще более подробные исследования. Протестанты ответили на Варфоломеевскую ночь четвертой гражданской войной. Ее кульминацией стала осада Ла-Рошели. После того как Карл IX официально признал себя ответственным за события Варфоломеевской ночи, гугеноты отказались от лояльности в отношении короля, которую до сих пор всегда соблюдали. Ла-Рошель словно почувствовала себя независимой республикой и отказалась даже впустить в город губернатора Бирона, направленного королем.
11.02.1573 г. Анжу прибыл к Ла-Рошели и принял командование армией. После яростного обстрела королевские войска вновь безуспешно попытались штурмовать крепостные стены. Monsieur, легко раненный 14.06, долго надеялся на действие блокады; но предпринятые в мае и июне новые попытки штурма тоже полностью провалились. Вскоре от Ла-Рошели пришлось отказаться: 19.06 Анжу получил известие о том, что он избран королем Польши. Переговоры с осажденными быстро привели к заключению мира (2.07.1573 г), который гарантировал свободу совести на всей территории Франции, однако свободу отправления культа для гугенотов легализовал лишь в городах Ла-Рошель, Монтобан и Ним. Это был неудачный договор, наспех составленный и поспешно заключенный; его истинной целью было освободить герцога Анжу от осады Ла-Рошели.
В августе 1572 г., после десятилетия кровопролитных гражданских войн, во Франции наконец появилась надежда на мир. Его было решено скрепить женитьбой одного из руководителей протестантского лагеря – короля Наваррского Генриха Бурбона на сестре французского короля Карла IX Маргарите Валуа (знаменитой «королеве Марго»).
На торжества в Париж прибыли сотни дворян-гугенотов. Эта попытка примирения закончилась кровавой Варфоломеевской ночью. По приказу короля и его матери Екатерины Медичи три тысячи гугенотов были убиты на рассвете 24 августа, Дня Святого Варфоломея. Кровавые побоища перекинулись и на другие французские города. Генрих Наваррский спас себе жизнь тем, что перешел в католичество (как только опасность миновала, он вновь стал протестантом).
Варфоломеевская ночь не оказалась смертельным ударом для гугенотов. Гражданские войны продолжались с прежним ожесточением. Наследовавший Карлу IX его брат Генрих III в целом продолжал политику своего предшественника. Он то воевал с гугенотами, то мирился с ними, чтобы воспрепятствовать полному господству организации, созданной католиками, Католической лиги и ее главы герцога Генриха Гиза.
Генрих III
Генрих III отлично знал, что Генрих Гиз выжидает лишь удобного случая, чтобы овладеть престолом. В конечном счете конфликт между Генрихом III и Католической лигой принял открытый характер. Король вынужден был покинуть Париж, где всем заправляла Католическая лига. Генрих в очередной раз примирился с вождем гугенотов Генрихом Наваррским. Началась «война трех Генрихов». Королевское войско осадило непокорную столицу. Генрих III потребовал, чтобы герцог Гиз прибыл к нему для объяснений, а когда тот счел для себя выгодным явиться для переговоров, приказал королевским телохранителям заколоть его кинжалами.
После убийства Гиза война между Генрихом III и Католической лигой продолжалась. Во главе Лиги встали младший брат Гиза герцог Майеннский и его сестра герцогиня Монпансье, которые решили любой ценой разделаться с ненавистным королем, последним представителем династии Валуа. Его смерть открыла бы Гизам дорогу к трону.
Итак, в начале весны 1589 г. Франция, по которой прокатилась волна мятежей от Марселя до Кале, оказалась разделенной на три части: одна в руках протестантов, другая в руках Лиги, а третья (состоявшая только из Тура, Блуа и Божанеи) на стороне короля…
И тут Генрих III понял, что ему необходимо объединиться с одним из своих противников, если он хочет удержать на своей голове корону.
Объединиться с Лигой? Об этом не могло быть и речи, потому что они требовали его немедленного свержения. И тогда он обратил свой взор на протестантов, которым, по крайней мере, хватало деликатности дождаться его смерти, чтобы потом возвести на престол Генриха Наваррского. И 3 мая оба Генриха заключили перемирие.
Через полтора месяца после того, преодолев множество козней и ловушек, они осадили столицу. Их командный пост был установлен на высотах Сен-Клу, в весьма благоустроенном доме Гонди, откуда открывался весь Париж.
Вскоре им сообщили, «что в городе стали возникать волнения, оттого что перепуганные жители требуют открыть ворота раньше, чем их всех перестреляют»…
Союзники решили подождать, пока Париж сдастся. Однако проходили дни, но никаких новостей не поступало, потому что участники Лиги отказывались выполнить требование впавшего в панику народа.
27 июля Генрих III, начинавший уже нервничать, послал одного дворянина из своей свиты к Монпансье сказать ей, что ему хорошо известно, что именно она поддерживает недовольство парижан и подстрекает их к мятежу, но что если ему когда-нибудь удастся войти в город, то он прикажет сжечь ее заживо. На что, без малейшего удивления, был дан ответ: «Гореть должны содомиты вроде него, а вовсе не она, и к тому же он может быть уверен, она сделает все возможное, чтобы помешать ему войти в город».
Она вскоре сделала даже больше, чем обещала…
Орудием осуществления замысла Гизов был избран доминиканский монах, 22-летний Жак Клеман. Это был резкий, решительный и вместе с тем туповатый малый, целиком находившийся во власти самых нелепых суеверий. Приор монастыря на улице святого Якова убедил Клемана в том, что ему предопределено совершить великий подвиг для блага церкви. Монаху даже внушили, что он обладает чудесной силой делать себя невидимым для чужих глаз.
Когда королевская армия подошла к Парижу, Клеман сам заявил своим духовным начальникам, что стремится совершить великое дело. Осторожно, не спрашивая о существе дела, приор постарался укрепить брата Клемана в его решимости. Ходили слухи, что для «верности» ему дали какое-то наркотическое средство.
Монпансье знала о его существовании, потому что монах довольно часто предавался с женщинами из квартала Эколь занятиям весьма предосудительным для монаха и потому что над ним потешался весь Париж.
Она отправилась повидаться с ним, надев для этого сильно декольтированное платье, не оставлявшее ни малейших сомнений относительно прелестей, которыми обладала его хозяйка. Бедняга был просто ослеплен и невероятно возбудился. Аристократка постаралась убедить Клемана ни в коем случае не оставлять своего похвального намерения. В ход были пущены все средства обольщения, обещание кардинальской шапки и вечного блаженства на небесах. Кроме того, добавляла герцогиня, она прикажет арестовать в качестве заложников большое число сторонников Генриха III, так что никто не осмелится в королевской ставке и пальцем тронуть Жака. Вскоре монах узнал, что герцогиня сдержала свое слово – были взяты под стражу 300 лиц, обвиненных в равнодушии к делу Католической лиги и в скрытом сочувствии партии короля.
Клеман поспешил к приору и попросил разрешения перебраться в монастырь в Сен-Клу, где находилась королевская штаб-квартира. Приор, ни о чем не расспрашивая Клемана, достал ему пропуск на выезд из Парижа и передал несколько писем (одно – настоящее, остальные – подложные) от арестованных в Париже сторонников Генриха III.
Заговорщик отправился к королю под видом секретного гонца от противников Лиги. Придворные поверили его рассказу и на следующий день устроили ему аудиенцию у Генриха, которому посланец обещал открыть важную государственную тайну. Клеман передал королю письмо, а затем вонзил нож в его живот.
«Проклятый монах, он убил меня!» – в ужасе закричал Генрих. Клеман даже не пытался бежать, твердо надеясь на чудо. Вскоре на громкие стоны умирающего прибежали офицеры охраны и буквально изрешетили своими шпагами влюбленного в м-ль де Монпансье монаха… На следующий день, 2 августа 1589 года, Генрих III умер…
Последний Валуа ушел со сцены, приведя своими пороками Францию на край пропасти. Он назвал Генриха Наваррского своим законным преемником.
Еще несколько лет продолжались гражданские войны, опустошавшие страну. В конце концов даже французское дворянство почувствовало необходимость мира, тем более что в стране начало полыхать пламя крестьянских восстаний. Генрих Наваррский в очередной раз переменил религию, бросив при этом бессмертную фразу: «Париж стоит обедни». Власть нового короля Генриха IV была довольно скоро признана во всей Франции.
(По материалам сайта Zagov Perev 2008)
енрих появился на свет в ночь с 18 на 19 сентября 1551 года. Он был шестым (пятым, не умершим в детстве) ребенком и Екатерины Медичи. При крещении будущий король был назван Александром-Эдуардом, а во время конфирмации 17 марта 1565 года получил имя Генрих в честь отца.
Генрих рос подвижным и смышлёным ребенком. Его образованием занимались известные люди своего времени - Франсуа де Карнавале и епископ Жак Амио. Подобно всем дворянам, Генрих рано начал заниматься различными физическими упражнениями и в дальнейшем, во время военных походов, показал хорошую сноровку в ратном деле. Генрих был любимчиком матери. А вот со старшим братом у него были натянутые отношения: не имевший законных наследников видел в брате конкурента.
В середине XVI века во Франции стали всё сильнее стали проявляться религиозные противоречия: учение Кальвина проникало все глубже в общество; к рядам его сторонников примкнули многие представители верхних слоёв общества и даже некоторые представители высшего дворянства. Стало очевидно, что королевской власти как-то придется урегулировать отношения с этим религиозным меньшинством. Екатерина Медичи пыталась проводить политику веротерпимости, но её усилия остались тщетны благодаря лидерам ультракатолической партии Гизам. Резня в городке Васси, учиненная Франсуа де Гизом, переросла в гражданскую войну между католиками и протестантами-гугенотами. Поскольку слабый здоровьем король не считал возможным рисковать своей жизнью во время военных действий, в 1567 году командование французской армией формально было возложено на шестнадцатилетнего принца Генриха. Хотя, безусловно, непосредственное руководство военными действиями осуществляли более опытные военачальники, Генрих вернулся в Париж в ореоле победителя. Однако мир продлился недолго. Покушение на лидера протестантов адмирала Колиньи и последовавшая за этим резня гугенотов, состоявшаяся в ночь на 24 августа 1572 года, в праздник святого Варфоломея, привела к новому витку противостояния. Генрих вновь отбыл к месту боевых действий и в февраля 1573 года принял на себя командование осадой Ла-Рошели.
Одновременно через своих эмиссаров Генрих добивался своего избрания королем Польши, где умирал бездетный король . Первое посольство Жана де Баланьи, пытавшееся в 1572 году сосватать за Генриха сестру короля , вернулось ни с чем. Вскоре после смерти в Польшу выехал новый посол, Жан де Монлюк. 5 апреля - 10 мая 1573 года в Праге (местечке на берегу Вислы, напротив Варшавы) прошли выборы короля, в которых помимо Генриха участвовали эрцгерцог Эрнст Габсбург, шведский король , трансильванский князь и московский царь (впрочем, его шансы изначально были невелики). 5 апреля в присутствии 50 тысяч шляхтичей королём был избран Генрих Валуа. Вскоре присутствующие присягнули ему на так называемых "Генриховых артикулах" - подобии конституции, определявшей отношения между королем и народом. Важнейшим пунктом артикулов было установление порядка наследования престола: король мог быть только избранным, никаких наследников не предусматривалось. Через каждые два года на третий король был обязан созывать сейм. Король не имел права давать свои резолюции на сеймах. Без согласия сената король не имел права начинать войну или заключать мир. Король должен оберегать границы государства и радеть о возвращении отторгнутых от него земель. В случае нарушения королём этих условий подданные могли отказать ему в послушании. Насколько кратким было правление Генриха в Польше, настолько важным оказалось влияние "Артикулов" на дальнейшую истории Польши.
Помимо "Артикулов" была принята "Pacta conventa" , касавшаяся лично Генриха: он обязывался погасить все долги предшественника, обеспечить обучение польской молодежи в Париже, послать французские полки против , а французский флот - на Балтику. Кроме того, Генрих должен был внести в польскую казну из личных средств 450 тысяч злотых.
Картина Теодора Аксентовича, около 1910 года
24 августа 1573 года польская делегация привезла в Париж подписанные Монлюком документы для ратификации. Для Франции, где начинался расцвет абсолютизма, такое положение короля было неслыханным, а потому все необходимые бумаги были подписаны лишь через месяц. Генрих не очень торопился с отъездом в новую и незнакомую страну. Он двинулся в путь лишь 2 декабря и пробыл в пути почти два месяца. 21 февраля 1574 года в Вавельском соборе состоялась торжественная коронация Генриха Валуа королем Польши. Церемония была прервана краковским воеводой Ян Фирлеем, который потребовал от Генриха подписать три документа, гарантировавших права польских протестантов.
Приезд французской делегации стал культурным шоком для польского общества. Париж уже тогда слыл европейской столицей моды. Представители польской знати, в первую очередь дамы, немедленно начали перешивать свои костюмы на французский манер. Вместе с тем, увешанные драгоценностями и облитые парфюмерией женоподобные французские дворяне (и, в первую очередь, сам король) вызывали отвращение у многих поляков. В свою очередь, французы были шокированы грубыми манерами поляков и их склонностью к выпивке.
Внутренними делами страны Генрих совсем не интересовался. Польский язык не изучал. Участие в официальных церемониях и общественной жизни раздражало его. Ночами король развлекался на балах и пирах, а днем спал; карточные проигрыши компенсировал из государственной казны.
Избрание Генриха на польский престол подразумевало его свадьбу с сестрой покойного короля . Однако брак с женщиной, годившейся ему в матери, к тому же никогда ранее не бывшей замужем, не прельщал Генриха. Он всячески оттягивал неприятное событие, то симулируя болезнь, то просто запираясь в своих покоях. Наконец на 15 июня 1574 года был назначен пышный бал, на котором должно было быть объявлено о грядущей свадьбе. Однако утром предыдущего дня король узнал от императора о кончине своего брата . А на следующий день пришло письмо из Парижа от матери. Французский престол стал вакантен, и Екатерина Медичи хотела видеть на нём любимого сына. Чтобы усыпить подозрения поляков, Генрих сделал вид, что хочет передать матери регентство и даже назначить вице-короля Франции, но сам в это время готовил побег. 18 июня он дал в Вавельском замке большой пир. После того как все присутствовавшие вельможи уснули под столом мертвецки пьяными, Генрих в обстановке строжайшей секретности, не уведомив сенат, в сопровождении нескольких придворных покинул Вавель и двинулся в сторону границы. За королем снарядили погоню, которую возглавил войницкий каштелян Ян Тенчинский. Тот нагнал Генриха, но король сумел убедить вельможу, насколько важно его присутствие сейчас во Франции и пообещал вернуться через несколько месяцев. Генрих возвращался на родину, избегая протестантских территорий, и 3 сентября уже ступил на французскую землю. Тем временем в августе в Польше был созван сейм, поставивший Генриху условие вернуться к июню 1575 года. Не сделав этого, Генрих потерял права на польский трон.
11 февраля 1575 года Генрих короновался в Реймсском соборе, а уже через два дня женился на Луизе до Лорьен-Водемон. Новый король был умён и красноречив, однако военным и государственным делам предпочитал придворную жизнь и праздность. Генрих окружил себя несколькими любимчиками ("миньонами") из числа придворных. Подобно женщине он носил серьги, кольца, браслеты, красил волосы, подводил брови, румянил щеки. Всё это давало повод подозревать короля в гомосексуализме, хотя многие его "миньоны" были известны как храбрые рыцари и покорители дамских сердец. В 1578 году состоялась знаменитая дуэль, на которой практически все "миньоны" короля погибли. Тела погибших были похоронены в прекрасных мавзолеях, построенных специально для них. В живых остались лишь двое, Жуайез и Эпернон, которых Генрих осыпал безмерными почестями. Однако меланхолия короля всё больше и больше усиливалась, и он стал подумывать об уходе в монастырь.
Картина Шарля Дюрупа, первая половина XIX века
Тем временем назревало новое противостояние с гугенотами. Не имея средств на продолжение войны, король пошел им на уступки. Гугеноты получили свободу вероисповедания и возможность участия в местных парламентах. Таким образом, некоторые населенные пункты, населенные исключительно протестантами, фактически стали независимыми от власти короля. Недовольный таким поворотом дел Генрих Гиз начал образовывать в разных областях Франции тайные общества защитников католической веры (Католическую Лигу), и вскоре мог оказаться во главе мощнейшего религиозного движения, однако король случайно узнал о существовании Лиги, и тут же узаконил её образование, сделав себя её главой.
В 1584 году неожиданно скончался младший брат короля, Франциск Алансонский. Перед бездетным королем встал вопрос о престолонаследнике. Ближайшим кровным родственников в 21 колене оказался... предводитель гугенотов . Такая перспектива не входила в планы Гизов. Они заручились поддержкой и папы , проклявшего .
В 1585 году Генрих был вынужден подписать Немурский эдикт, запрещавший любое вероисповедание, кроме католического. Это привело к вспышке новой войны, известной как "Война трёх Генрихов" (Валуа, Бурбона и Гиза). одерживал одну победу за другой. 12 мая 1588 года вспыхнуло восстание в Париже. Генрих III в спешном порядке уехал в Блуа, а в столицу вступил Гиз, уже чувствовавший себя королём. Генрих III созвал Генеральные штаты, на заседание которых был приглашен и Гиз. 23 декабря 1588 года по дороге на заседание на него напали сорок пять телохранителей короля, перебившие всю охрану герцога и прикончившие его самого несколькими ударами кинжала. На следующий день был убит и младший Гиз, кардинал Людовик Лотарингский. После этих преступлений большинство подданных отвернулось от короля. Папа проклял и его тоже.
Генриху III ничего не оставалось как заключить союз с , признав того своим наследником. Вместе они осадили Париж. На время осады король остановился в Сен-Клу. Там у него испросил аудиенции монах-доминиканец Жак Клеман. Он передал Генриху какие-то бумаги. Когда король углубился в чтение, монах выхватил из-за пазухи стилет и вонзил его в живот монарха. Генриху удалось вынуть стилет и нанести Клеману ответный удар (когда тот выскочил из комнаты, королевские телохранители добили его). Истекающего кровью Генриха положили на кровать. Врачи зашили ему живот, но в ночь на 2 августа 1589 года он скончался. Смерть Генриха вызвала бурную радость в Париже и послужила поводом для празднеств и благодарственных молебнов в церквях.
Французский король Генрих III Валуа словно воскресил тип изнеженных и развращенных цезарей времен упадка Римской империи. Когда он был еще ребенком, фрейлины его матери, Екатерины Медичи, часто наряжали его в женское платье, опрыскивая духами и украшая, как куклу. От такого детства у него остались не совсем обычные привычки — носить кольца, ожерелья, серьги, пудриться и оживлять губы помадой…
Впрочем, в остальном он был вполне нормальным принцем: участвовал во всех придворных попойках, не пропускал ни одной юбки и даже, по свидетельству хрониста, заслужил славу «самого любезного из принцев, лучше всех сложенного и самого красивого в то время».
Екатерина Медичи с детьми — Карлом, Маргаритой, Генрихом и Франсуа.
Он родился в 1551 году и был самым "харизматичным" из сыновей "тигрицы" Екатерины Медичи. Изящный, красивый, элегантный и обаятельный, принц Анри с детства затмевал своих старших братьев. На коронации Карла IX в 1560 году толпа бОльшими криками приветствовала принца Генриха, чем самого Карла. А между тем, одному было тогда лишь 10, а другому - 9 лет...
Генрих III - не самый масштабный, талантливый или яркий французский монарх 16 столетия, но, безусловно, именно в его личности и судьбе все конфликты эпохи получили свое наиболее сложное и экстравагантное воплощение.
В 1573 году в результате немыслимых интриг Екатерина Медичи добилась избрания Генриха на польский престол. Но уже 15 июня 1574 года, спустя три месяца после приезда в Варшаву, Генрих получил письмо от матери, в котором она извещала его о кончине Карла IX и звала сына в Париж, чтобы вырвать корону из рук Генриха Наваррского, предводителя гугенотов.
Генрих знал настоящую любовь — к хорошенькой Марии Клевской, жене принца Конде. После короткой, но страстной переписки, Мария позволила принцу носить на шее свой миниатюрный портрет. Однако спустя два года она умерла.
Генрих был безутешен: восемь дней то кричал, то вздыхал и отказывался принимать пищу. Наконец он появился на людях в почти маскарадном костюме, увешанный знаками и предметами, напоминающими о смерти. К башмакам он прикрепил изображения черепов, такие же мертые головы болтались на концах шнурков костюма.
Позднее, посетив Венецию, он свел знакомство с куртизанкой Вероникой, подругой Тициана. Эта рыжеволосая красавица приобщила его к занятиям, по словам современника, «не очень приличным и крайне порочным, именуемым итальянской любовью». Генрих покинул Венецию другим человеком или, если можно так выразиться, не совсем мужчиной.
По возвращении в Париж он открыл карнавал в своем новом королевстве. Следуя какому-то властному призыву своей натуры, он переряживал тело и душу одновременно.
Однажды на Крещение он появился перед ошеломленным двором одетый в платье с круглым вырезом на обнаженной груди, с волосами, перевитыми жемчужными нитями, сося конфеты и играя шелковым веером. “Нельзя было понять , - пишет очевидец, - видишь перед собой короля-женщину или мужчину-королеву”.
Чтобы придворные могли обращаться к нему, как к женщине, Генрих первым в Европе принял титул Величества, возмутивший свободные умы того времени. Поэт Ронсар писал одному из друзей: «При дворе только и разговору о том, что о Его Величестве: Оно пришло, Оно ушло, Оно было, Оно будет. Не значит ли это, что королевство обабилось?»
Возле Генриха появились молодые люди, получившие в народе прозвище «миньоны» («милашки»). «Эти очаровательные милашки, — свидетельствует современник, — носили довольно длинные волосы, которые они постоянно завивали с помощью разных приспособлений. Из-под бархатных шапочек завитые локоны ниспадали на плечи, как это обыкновенно бывает у шлюх в борделе.
Им также нравились полотняные рубашки с сильно накрахмаленными гофрированными, шириной в полфута, воротниками, так что их головы казались головой Иоанна Крестителя на блюде. И вся остальная их одежда была в том же духе».
Сатира того времени называет двор Генриха III Островом гермафродитов.
Королевская похоть направлялась и на других мальчиков как благородного происхождения, так и простолюдинов. Однажды Генрих сомлел при виде дворцового обойщика. «Видя, как он, стоя высоко на двух лестницах, прочищал подсвечники в зале, — пишет очевидец, — король так влюбился, что стал плакать...»
Король ввел при дворе чрезвычайно изысканный этикет, сделав предметом поклонения свою спальню и свою постель. Королевской кровати (даже пустой) нужно было кланяться, как в Испании кланялись в это время пустому королевскому креслу.
Особое значение монарх придавал одежде и уходу за собой. "После туалета Генрих надевал облегающий костюм, чаще всего черный или темно-коричневый, и специальной шпилькой закреплял на голове шляпу с эгреткой, украшенной драгоценным камнем ".
Он всегда носил на руках три кольца, а на шее - золотую цепь с флаконом мускуса, а также две пары перчаток: более тонких, и более пышных, с большими застежками, закрепленными шелковым шнуром. Почивал король тоже всегда в перчатках, пропитанных кремом для рук, а ел вилкой с двумя зубцами, причем весьма длинными, потому что огромный плоеный воротник ("фреза") мешал дотянуться рукой до рта.
Путешествовал Генрих в громадной, похожей на фургон карете со своими друзьями, шутами, собачками (которых, вообще говоря, у него было несколько сотен), попугайчиками и обезьянками.
Отход государя ко сну обставлялся, как воспарение духа в блаженных для тела ароматах и звуках. Судите сами: вечером в королевской опочивальне "пол покрывал толстый ковер из роз, фиалок, красных гвоздик и лилий, в курильницах жгли ароматный ладан.
Умелый цирюльник покрывал королевское лицо розовым кремом и накладывал маску из полотна, чтобы крем не смазался; руки смазывал миндальной пастой, прежде чем надеть на них огромные водонепроницаемые перчатки. Лежа на своем ложе, согреваемом теплыми парами кориандра, душистого ладана и корицы, король слушал чтение из Макиавелли "
Ладислав Бакалович "Бал при дворе Генриха III.
Увы, жизнь этого гедониста была не легкой и не счастливой. В 1578 году во время массовой дуэли почти все его "миньоны" погибли. Король воздвиг каждому мавзолей, а двух уцелевших сделал пэрами Франции.
Безусловно, это был второй страшный удар для Генриха. Он погрузился в глубочайшую депрессию, совершал паломничество в монастыри, жил, как монах, в похожих на склепы кельях. Он спал на соломенном тюфяке, соблюдал все монастырские ограничения и обряды. Его мучили ночные кошмары. Король велел перебить в своем зверинце всех хищников, так как однажды ему приснилось, что львы рвут на части его тело…
Парижане, как добрые подданные, начали подражать королевским наклонностям (это было особенно необходимо тем придворным, кто хотел понравиться королю). Женщины, лишенные мужского внимания, тоже стали искать утешения друг у друга... «Так же, как мужчины нашли способ обходиться без женщин, — с горечью пишет хронист, — женщины научились обходиться без мужчин ».
В религиозный мистицизм Генриха III входили и магия, и кощунство. В одном часослове он велел нарисовать своих миньонов и любовниц в костюмах святых и дев великомучениц и носил с собою в церковь этот кощунственный молитвенник.
В башне Венсенского замка, где он жил, хранились все принадлежности колдовства: кабалистические надписи, магические палочки из орехового дерева, зеркала для вызывания духов, дубленая детская кожа, покрытая дьявольскими знаками. Самой скандальной вещью было золотое распятие, поддерживаемое двумя непристойными фигурами сатиров, предназначенное, казалось, для алтаря черной мессы на шабаше.
В наши дни Генрих страдал бы разве что от докучного внимания неотвязных папарацци. Но во Франции XVI века, раздираемой религиозными войнами, у такого короля не было шансов.
Генрих III Валуа
Королевский двор напоминал корабль с перепившейся командой, который яростный ветер столетия нес на прибрежные скалы. Генриха III окружали одни западни, заговоры и предательства. Разгоравшийся огонь религиозных войн с двух сторон лизал его трон.
Гугеноты, объединившиеся вокруг Генриха Наваррского, и католики, предводительствуемые герцогом Гизом, одинаково ненавидели его. Рядом с ним находились его брат, герцог Алансонский, готовый на братоубийство, и его мать, Екатерина Медичи, старая пряха придворных интриг. Волнения и беспорядки уже охватывали юг страны. За границами государства Филипп II Испанский создавал европейский союз против Франции.
В одном из парижских монастырей жил двадцатидвухлетний монах Жак Клеман, в прошлом крестьянин (в монастыре его прозвали «капитан Клеман» — из-за пристрастия к военному делу). Духовные наставники давно уже внушили ему веру в свое избранничество, они даже убедили его в том, что он обладает чудесным даром усилием воли становится невидимым.
Клеман пребывал в состоянии беспрерывной экзальтации, — возможно, ему в пищу подмешивали наркотики. В видениях ему открылось, что наградой за убийство Генриха III будет кардинальская шапка и бессмертная слава.
Роковой удар Генрих III получил 1 августа 1589 года, когда, сидя на стульчаке (это было в обычаях французского двора: стульчаки в то время считались предметами роскоши, обивались шелком и бархатом, - см.: Ф.Эрланже, с. 135 ), дал аудиенцию своему убийце.
Под предлогом доставки королю письма от одного из его приверженцев, и дождавшись, пока король углубился в чтение письма, Клеман выхватил из-под рясы нож и вонзил его в бесплодное чрево короля-женщины. Затем он застыл, убежденный, что стал невидимым.
Убийство Генриха III.
— Проклятый монах, он убил меня!
— воскликнул Генрих.
Вырвав нож из раны, он ударил им Клемана в лоб. Вбежавшие стражники добили раненого монаха, выбросили труп из окна и после долгих издевательств сожгли его. Генрих ненадолго пережил своего убийцу.
Напомним, что Генрих III, последний Валуа, был современником Ивана Грозного, о котором почему-то принято писать, как о единственном чудовище своего времени.
И все же к чести этого сложного и несчастливого человека нужно сказать: он сделал все, дабы корона досталась самому талантливому из возможных его наследников - Генриху Бурбону, королю Наваррскому...
Компиляция материала – Fox
Любопытно, что, будучи гетеросексуалом в юности, он постепенно все больше раскрывал в себе гомосексуальность. Как и большинство монархов, он состоял в браке –его супругой была Луиза Лотарингская (Louise de Lorraine), однако отношения между ними никогда не афишировались.
В молодости он встречался с женщинами, как правило, старшими, чем он сам, причем его романы были настолько бурными, что, по свидетельствам современников, эти связи даже подточили его здоровье – естественно, не говоря уже о репутации. Однако же по мере взросления Генрих все больше предпочтения отдавал мужчинам. Возможно, что в молодые годы принц стремился заглушить в себе голос природы, вступая в беспорядочные связи с придворными дамами. Или же просто он реализовывал лишь одну из сторон своей сексуальности.
Как бы то ни было, постепенно вокруг короля сложилась группа приближенных к нему молодых мужчин, который стали называть «миньонами» (mignons) – фаворитами. Само слово «mignon» в переводе обозначает «милый». Впоследствии так стали обозначать и фаворитов других монархов и крупных аристократов.
Среди самых известных миньонов Генриха Третьего были: Луи де Можирон (Louis de Maugiron), Франсуа д’Эспине (François d’Espinay), Франсуа д’О (François d’O), Жак де Леви, граф Келюс (Jacques de Lévis, comte de Caylus), Анри де Сен-Сюльпис (Henri de Saint-Sulpice) и многие другие. Все они постоянно окружали короля, разделяя его занятия и привычки. Сообщается, что, по слухам, он даже заключил с Можироном некое подобие тайного брака. Его отношения с Эперноном были также очень близкими и нежными – их сравнивают с другим известным светским гей-романом между английским королем Эдвардом Вторым и Пирсом Гавестоном.
Рассказывали, что с Можироном короля связывало некое подобие тайного брака. Также ходили слухи о том, что он вступал в союзы и с некоторыми другими фаворитами . Увы, сегодня мы уже не можем ни опровергнуть, ни подтвердить эти сведения. Хотя сам факт возникновения этих историй уже весьма любопытен.
Стоит отметить, что большинство миньонов, видимо, было бисексуально, поскольку они также имели гетеросексуальные отношения и состояло в традиционных браках, в отличие от короля, который все больше отказывался от гетеросексуальности, и его собственный брак выглядел порой формальным.
Раскрыть свою гомосексуальность ему помог губернатор Парижа Рене Вилькье (René deVillequier), барон Клерво, пусть и имевший законную супругу, но чаще предпочитавший романы с мужчинами. Король проникся к нему доверием и сделал своим первым камердинером. По свидетельству посла Савойи при французском дворе Рене де Фосиньи-Люсенжа (René de Fauscigny-Lucinge), Вилькье «напитал его пороком, который ненавидим природой, и от которого он уже никогда не смог отучиться …. Королевский кабинет представляет собой сейчас самый настоящий гарем, наполненный всяческой похотью, это целая школа содомии, где находят выход грязные порывы, о который знает весь свет». По словам этого дипломата, король время от времени испытывал угрызения совести за свой образ жизни (собственно, это немудрено при тогдашнем отношении к гомосекcуальности со стороны и государства, и церкви), и Люсенж даже приводит слова Генриха, сказанные накануне Пасхи: «Господь возжелал карать меня так, как я и опасался. Но самое большое горе пришло с привычкой, которой обучил меня Вилькье и которой я бы иначе не познал; …. мне кажется, что сейчас мои юношеские игры превратились в привычку, и я уже не могу отряхнуть этот прах с себя; но я сделаю все возможное, чтобы с Божьей помощью оставить этот дурной образ жизни» .
Хотя следует сказать, что , где порой происходили возвышенные романы между мужчинами.
Гомосексуальные чувства не были редким явлением при дворе – еще о Генрихе Первом ходили неоднозначные слухи, а уже в сексуальной ориентации Людовика Тринадцатого нет никаких сомнений. Но при Генрихе Третьем проявления однополой любви в высшем обществе стали настолько открытыми, что привели к рождению целой гомосексуальной субкультуры, если современными терминами можно описывать то далекое время. Генриха Второй, отец короля, был не чужд бисексуальности, и в семье Екатерины Медичи также встречались мужчины, любящие мужчин.
Генрих III отличался от многих мужчин того времени тем, что совершенно не интересовался войной, презирал рыцарские турниры, зато постоянно проводил время в обществе дам, обсуждая с ними вопросы моды, и был большим франтом и любителем изысканной роскоши. Он был едва ли не первым монархом, который предпринял попытку установить этикет и нормы бытового поведения при дворе. Сейчас это кажется само собой разумеющимся, но на тот момент светский этикет был явлением новым и странным. Частично на Генриха повлияла мать-итальянка, которая привнесла в его жизнь многие нововведения из ренессансной Флоренции. И поэтому он требовал, чтобы придворные пользовались вилкой за столом, мылись с мылом, меняли ночную и дневную одежду и следовали многим другим правилам эстетики и гигиены, которые уже не одно столетия не вызывают вопросов, но были огромным новшеством в шестнадцатом столетии. А еще, по воспоминаниям современников, он регулярно устраивал помпезные праздники с музыкой и танцами и сам всегда танцевал до упаду. В целом, он стремился придать придворной жизни некоторое изящество и тонкость.
Судя по всему, несмотря на явную маскулинность короля, ему не были чужды некоторые поползновения в сторону трансгендерности. Современники отмечали, что король поро подражал дамам в их манерах и костюме. Так, лично знавший Генриха Пьер де Л’Этуаль, (Pierre de l’Estoile), чиновник, главный докладчик короля с 1569 года и известный мемуарист в своих воспоминаниях писал, что во время рыцарских турниров и на праздниках Генрих появлялся на публике «одетым подобно женщине, с расстегнутым камзолом, открывающим его шею, на которой было надето ожерелье из жемчуга и три нагрудных платка, подобно тому, как их носили придворные дамы …»
Король стремился полностью перестроить жизнь двора, приблизив ее к своим эстетическим и этическим идеалам, которые бросали вызов популярному тогда образу воинственного и брутального монарха. Так, в дворцовых покоях он официально запрещал ношение любого оружия и доспехов, за исключением церемониальных шпаг и кинжалов, а также устанавливал наказание за физическую агрессию (в виде трех месяцев заключения). Более того, даже словесная брань наказывалась несколькими днями отлучения от двора. Помимо этого, король, будучи ярым противников дуэлей, также под страхом наказания запрещал придворным прибегать к этому способу восстановления поруганной чести. В 1576 году особым ордонансом Генрих запретил при дворе любые распри – виновным также грозило наказание. Понятно, что им двигало не только желание сделать жизнь двора более мирной и безопасной для себя и всех остальных, но и стремление придать королевскому жилищу особый статус неприкосновенного чертога, обители высшей власти на земле. И все он был движим не только честолюбием и гордыней. На мой взгляд, все эти любопытные меры, совершенно необычные для кровавого XVI столетия, добавляют еще один оригинальный штрих к психологическому портрету человека, который не боялся в своей повседневной жизни отказаться от традиционной воинственной маскулинности.
Рассказывали, что король в какой-то момент даже стремился вывести из моды ношение гульфика – специального расширения ткани, мешочка для защиты мужского полового органа, потому что эта деталь одежды якобы казалась ему слишком явным напоминанием о его маскулинности. А исключительная маскулинность, как мы видим, была тесна для личности монарха.
Отступления от привычной модели мужского поведения на этом при дворе не заканчивались. По старому обычаю, первый камер-юнкер короля (Premier Gentilhomme de la Chambre du Roi ) должен был спать в спальне монарха, оберегая его покой – для него устанавливалась особая кровать. А в случае с Генрихом лица, замещавшие эту должность, как и некоторые другие высокопоставленные мужчины, нередко спали прямо в одной постели с ним, и никто не делал из этого тайны. Так, в 1587 году д’Эпернон провел в королевской постели три ночи подряд, и это повергло в шок посла Савойи. Коме того, по свидетельству венецианцев, король спал в одной постели во своим братом в 1579 году после того, как тот вернулся после долгого отсутствия. Понятно, что коды поведения тогда были иными, чем сегодня, и все можно оправдать традициями рыцарского походного братства, но все же условия королевского дворца далеки от походных. Не говоря уже о том, что иностранные послы даже не скрывали своего неприятного изумления при виде этого, брезгливо вспоминая, что подобные вещи порой позволял себе и отец монарха, Генрих Второй, видимо, также не лишенный бисексуальных чувств. Он разделял свою постель с коннетаблем Анн де Монморанси (Anne de Montmorency ) в 1547 году, что привело в ужас итальянских дипломатов (
У Генриха в молодости были обширные связи с женщинами, однако они были в целом беспорядочными, и он не афишировал их – ни одна из его избранниц не удостоилась звания официальной фаворитки короля. После того, как король женился на Луизе Лотарингской, его отношения с супругой также были скрыты от глаз публики. С точки зрения исследовательницы биографии Генриха Третьего Жаклин Буше (Jacqueline Boucher), отсутствие долговременных и открытых гетеросексуальных связей вовсе не служит косвенным указанием на его возрастающие гомосексуальные чувства, а всего лишь признаком того, что монарх искренне любил свою супругу и спокойно наслаждался с ней семейной жизнью. «Он не был гомосексуалом. А фавориток и любовниц у него не было просто потому, что это был единственный король Франции, который на самом деле любил свою жену», – сказала она в одной из бесед . Однако, на мой взгляд, никому не пришло бы в голову сравнивать мужскую свиту счастливого короля-семьянина с сералем, и если бы Генрих действительно жил бы в тихой идиллии семейного очага с королевой, то никакие обвинения и недвусмысленные намеки на отношения его с окружающими мужчинами не нашли бы такого отклика. Кроме того, мы располагаем обширными свидетельствами, говорящими прямо об обратном и свидетельствующими о том, как ярко проявлялась бисексуальная чувственность последнего из Валуа. При этом, конечно, это не исключает его нежности к супруге- он действительно мог любить ее. Но этого ему было явно мало.
Достаточно красноречивы слова поэта, приближенного к королю – Теодора Агриппа-д’Обинье (Theodore Agrippa-d’Aubigne):
“Des cordons emperlés sa chevelure pleine,
Sous un bonnet sans bord faict à l’italienne,
Faisait deux arcs voûtés; son menton pinceté
Son visage de blanc et de rouge empâté,
Son chef tout empoudré, nous montrèrent ridée
En la place d’un roi une putain fardee.
…Ainsi bien enmache, il porta tout ce jout
Cet habit monstrueux, pareil a son amour;
Si qu’au premier abord chacun etait en peine
S’il voyait un Roi femme ou bien un home Reine”.
«Жемчужных ниток сеть по волосам проходит,
Под шляпкой без полей – по итальянской моде,
В белилах и румянах – нет от лица следа,
И выщипаны начисто усы и борода,
Вся в пудре голова – уже любому мнится,
Что вместо короля – бесстыжая блудница.
…И целый день носил он мерзкий свой наряд,
Такой же гнусный, как любви его разврат.
И, глядя на него, смущались мы до гнева:
Иль женщина-Король, иль муж, но Королева.
Достаточно яркие и вполне очевидные свидетельства о любовных пристрастиях короля оставил выдающийся французский поэт Пьер де Ронсар (Pierre de Ronsard, 1524-1585), который долгое время был главным придворным поэтом Генриха. Гомосексуальность в целом осуждалась обществом, и поэтому, когда Ронсар потерял место любимого поэта короля, то он решил выступить против монарха, решив возмутиться гомосексуальным поведением монарха и влиянием его любовников-фаворитов, разразился обличительными стихами, главной темой которых была страсть короля к мужчинам (Текст довольно обсценный, но, как говорится, слова из песни не выкинешь, и это как раз не стоит опускать для полноты впечатления):
…”Le roi, comme l’on dit, accole, baise et lèche,
de ses poupins mignons le teint frais, nuit et jour ;
eux, pour avoir argent, lui prêtent tour à tour
leurs fessiers rebondis, et endurent la brèche …”
«Молва идет: король, любя, ласкает
И день и ночь нахлебников черты;
Они же ради благ придворной суеты
седалища для входа подставляют ….»
/
“…Je sais que vous direz que le grand Jupiter
ne fait rien dans le ciel que culs et cons fouter
et que pour tout cela il ne perd sa couronne,
il est plus fort là-haut que vous n’êtes ici
il a des fils vaillants, vous n’êtes pas ainsi
votre semence choit en terre qui n’est bonne …”
«Вы, знаю, скажете: Юпитер в небесах
Орудует в вагинах и задах
А ведь на троне держится все так же прочно
Но все же сильнее он, чем здесь, над нами – Вы:
Есть у него хотя б достойные сыны,
А Ваше семя тратится лишь на безродной почве ….»
” …
Ores, en votre lieu, sont les fesses molettes,
et les culs blancs de chair, de tout poil découverts,
les culs plus que les cons sont maintenant ouverts,
les mignons de la cour y mettent leurs lancettes”.
«В покоях Ваших ягодицы управляют
В манящей белизне, лишенные волос
Открыты, как ничто, для жара страстных грез
И в них любимчики двора свои клинки вонзают».
“..Le roi ne m’aime point, pour être trop barbu
il aime à semencer le champ qui n’est herbu,
et, comme un vrai castor, chevaucher le derrière,
lorsqu’il foute les culs, qui sont cons rétrécis,
il tient du naturel de ceux des Médicis,
en prenant le devant, il imite son père… ”
«Я королю не мил за то, что бородат,
Он лишь поля без поросли осеменить бы рад,
И, как бобер, приноровившись к заду,
Вторгаясь в тех, чей узок тесный вход,
Он дань обычаям Медичи отдает,
Входя же спереди – отцовскому обряду…»
То есть поэт открыто напоминает о том, что гомосексуальные наклонности были свойственны представителям семей обоих родителей Генриха.
Король был своеобразным диссидентом для своего времени, если так можно сказать о монархе. В эпоху гегемонии Церкви он открыто увлекался магией и даже неоднократно заступался за колдунов перед парламентом. При этом он каким-то образом совмещал свою христианскую веру с оккультизмом, оставаясь христианским монархом. Он был верующим человеком, но не боялся высказываться против церковных властей. Некоторые современники открыто связывали интерес короля к колдовству с отступлением от «целомудрия» и его «разнузданным нравами».
Отмечу, что в среде тогдашних чернокнижников и магов, в отличие от официальной христианской позиции, сексуальность не воспринималась как способ продолжения рода и не ограничивалась какими бы то ни было запретами, которые утверждали иерархи церкви. Поэтому колдуны терпимо относились ко всем формам сексуальности. Вполне возможно, что эти увлечения короля были в какой-то мере и способом уйти от постоянных угрызений совести, на которые, как мы видели, толкала его религиозная мораль.
К слову сказать, нтерес Генриха к волшебству и магическим ритуалам стало еще одним обстоятельством, которое способствовало стойкой неприязни к нему как со стороны подданных.
Короля также отличало желание выступать в качестве мецената, поддерживать талантливых людей вокруг себя, в первую очередь писателей (самым известным из них был поэт Филипп Депорт (Philippe Desportes, 1546-1606). Правда, его средства не всегда позволяли ему осуществить свои проекты, в чем он и сам был частично виноват, учитывая его страсть к ярким развлечениям, но все же он искренне желал хотя бы в какой-то мере способствовать развитию культуры. Надо сказать, что в те годы, когда меценатство еще не развилось е Европе и когда до XVIII века с его расцветом культуры было еще далеко, Генрих Третий сделал огромный шаг вперед к гуманистической культуре по сравнению с многими другими монархами, своими предшественниками, которые в основном интересовались войной и политикой, тратя большую часть своих средств на оборону и безопасность. Правда, его слабость заключалась в том, что он не всегда разбирался, корму именно стоит помогать и кого следует поддерживать, и поэтому его меценатство порой оборачивалось против него, усиливая неприязнь подданных, которые считали, что он бездарно тратит их средства.
/
По свидетельству Пьера де л’Этуаля, это анонимное сочинение, на обложке коорого не значилось ни города издания, ни имени владельца типографии, ни даже года, в считанные дни обрело такую бешеную популярность, что сам правящий король (Генрих IV) решил приобрести экземпляр. Однако, прочтя эту поэму, как передает нам мемуарист, он не нашел там ничего, кроме правды, поэтому распорядился не разыскивать и не наказывать анонимного автора . В период с 1605 по1609 годы книга выдержала несколько изданий .
Впрочем, в последнее время высказываются сомнения относительно того, была ли эта книга направлена конкретно против Герниха Третьего. Тем не менее, тот факт, что современники и многие поколения потомков однозначно считали ее пародией на вольные нравы королевского двора, свидетельствует о том, что такие нравы действительно были ему присущи.
Скептики обращают внимание на то, что основные сообщения о ненормативном поведении короля исходят со стороны его политических противников, в первую очередь Католической лиги – оппозиционной партии, которая постоянно враждовала с Генрихом. Но это вполне логично – во времена, когда гомосексуальность всячески осуждалась, кому как не врагам стоило взять эту тему на вооружение, чтобы дискредитировать неугодного им короля.
Отношение к Генриху в обществе ухудшалось день ото дня. Конечно, дело было вовсе не в гомофобии – нравы двора, тщательно скрытые от глаз простого народа стенами Лувра, волновали их гораздо меньше, чем расточительность короля, который осыпал щедротами своих любимцев, при этом влезая все в большие долги перед банками и частными лицами, и постоянные изнурительное войны и его неоднозначное отношение к церковным властям. А его личная жизнь, равно как и его увлечение оккультизмом и заступничество за колдунов, лишь служила довеском к уже имеющимся обвинениям и усиливала неприязнь подданных. В их глазах сексуальность монарха служила лишь еще одним свидетельством окончательного морального падения Генриха.
К концу правления Генриха в стране разразилась смута, монарх вынужден был бежать из столицы, в которой власть захватил герцог Генрих де Гиз. И, неожиданным образом, в минуту опасности король, которому была обычно несвойственна жестокость, повел себя полностью в духе времени – герцог и его брат Людовик, который тогда замещал должность кардинала, были убиты по его приказу. Это всколыхнуло общество и окончательно отвратило от государя его сторонников, даже папа римский проклял его, и в 1589 году король был убит монахом Жаком Клеманом, членом Католической лиги, который обманом проник в покои Генриха.
Через три столетия к образу короля обратился Александр Дюма – мы видим Генриха в первой части трилогии “Королева Марго”, где он представлен под именем герцога Анжуйского, наследника престола.
Генрих Третий был неоднозначной фигурой в истории. Однако очевидно, что для своего времени это была далеко не ординарная личность. Король, стремившийся приучить подданных к культуре быта и гигиене, предпочитавший охоте и турнирам обсуждение последней моды с придворными дамами, не терпевший в своей жизни «мужские игры» вроде дуэлей, пытавшийся поддерживать творческих людей, тщательно следивший за своей внешностью и почти открыто вступавший в отношения с окружавшими его мужчинами, к которым он обращался с самыми теплыми словами нежности – очевидно стоит особняком среди своих современников. Он действительно бросил вызов господствовавшей тогда гетеросексистской идеологии, переосмыслив образ мужчины, высвободив свою гомосексуальность и даже попытавшись сгладить грани между мужским и женским .
Да, большинство историков сходится на том, что он не был исключительно геем – глупо отрицать его чувства к женщинам, в особенности его юношеские похождения. Но и его любовь к мужчинам более чем очевидна. И чем старше он становился, тем больше именно чувства к мужчинам господствовали в нем, и тем больше при этом он отклонялся от традиционной маскулинности. Он не был геем в обычном смысле этого слова – скорее, его можно назвать бисексуалом-трансгендером с тяготением к мужской гомосексуальности. И это делает его личность еще более нетривиальной.
Его жизнь еще раз показывает, что как бы сурово ни было настроено общество и государство, однополая любовь жила своей жизнью, и ненормативная сексуальность была не чужда многим историческим личностям, и без многих из них наша история, а значит, и наше настоящее было бы гораздо беднее и скуднее. Louis Crompton, Pierre de L’Estoile. Jacqueline Boucher, Caroline zum Kolk, Entretien avec Jacqueline Boucher // Cour de France.fr, 2012. Interview publiée en ligne le 1er novembre 2012 : catalogue des productions de la sculpture, de la peinture et de la gravure relatives à l’histoire de la France et des Français” (Paris:J. F. Delion, 1863) 10 vol., t. 9, p. 400; также см.Franz Ludwig von Neugebauer,“Hermaphroditismus beim Menschen” (Bad Heilbrunn: Klinkhardt, 1908), S. 2.
Загрузка...
